Интервью с известным фотожурналистом Карлом Майденсом.

    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Сенатор Джон Ф. Кеннеди с женой в Бостоне 1958 г.
    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Сенатор Джон Ф. Кеннеди с женой в Бостоне 1958 г.

    Репортер часть события

    Интервью с известным американским фотожурналистом Карлом Майденсом ведет психо­лог, член Союза фотохудожников России Владимир Бутенко

    [adrotate group=»1″]

    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Премьер-мнистр Англии Уинстон Черчилль 1955 г.
    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Премьер-мнистр Англии Уинстон Черчилль 1955 г.

    В. Б.: Скажите, Карл, как становятся фото­журналистами в Америке?

    Реклама

    К. М.: Я начинал в середине 30-х годов как пишущий репортер и взял в руки фотоаппа­рат для того, чтобы проиллюстрировать текст. Однажды сделал действительно интересный кадр. Вышел прогуляться на Уолл-стрит во время обеденного перерыва и увидел человека, стоящего на деревян­ном ящике и произносящего зажигательную речь. Его окружала небольшая толпа. Это был Юджин Дениел — борец за справедли­вость. Я сфотографировал его, сделал отпечатки. Журнал «Тайм» купил и опубли­ковал этот снимок, а я стал внештатно работать для «Тайма». В 1936 году отк­рылся журнал «Лайф», и я был туда принят на постоянную работу.

    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Немецкий военнопленный
    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Немецкий военнопленный. Рим. Май 1944 г.

    В. Б.: Вас до сих пор называют военным фотографом. Во время второй мировой войны вы работали в России, Германии, Италии и Японии. Известны ваши репор­тажи из Вьетнама, Кореи, Эфиопии. Оказа­вшись в опасной ситуации и будучи свиде­телем события, затрагивающего ваши гра­жданские чувства, что вы предпочитаете делать — фотографировать или участво­вать в происходящем?

     

    К. М.: Всегда существует этот выбор — с ним сталкивается каждый фотожурналист. Должен ли я снимать или оказывать помощь, если это кому-то нужно? Каждый отвечает на этот вопрос самостоятельно. Если он считает себя настоящим фотожур­налистом, а следовательно, историком (ведь фотожурналист по сути тот же исто­рик), то для него гораздо важнее запечат­леть происходящее, нежели участвовать в событии наряду со всеми. Однозначного ответа не существует: сложившиеся обсто­ятельства определяют поведение репорте­ра, особенно в случае военных действий, когда жизнь людей подвергается опасно­сти. Я и мои знакомые репортеры всегда помогали тем, кому требовалась немедлен­ная помощь.

    В. Б.: Вы фотографируете женщину, у кото­рой убили сына. О чем вы думаете в этот момент?

    К. М.: Съемка при таких обстоятельст­вах—это вторжение в частную жизнь. Сде­лать фотографию, не потревожив челове­ка, это тоже проблема, с которой мы стал­киваемся каждый день. Иногда снимать вообще невозможно. Я никогда не спраши­ваю, можно ли мне фотографировать. Задав такой вопрос, я уже воздействую на ситуацию, которая меня интересует, изме­няю ее. Важно понять, что фотографы — часть мира, часть события. И поэтому большин­ство людей хорошо понимают, почему их фотографируют.

    В. Б.: Я вижу в вашей книге множество великолепных портретов. Здесь Черчилль, Хрущев, Кеннеди, Фолкнер, Томас Манн, Набоков, Индира Ганди. Что вы можете сказать о ваших отношениях с людьми, которых снимаете, легко ли вам даются эти контакты?

    К. М.: Существует разница между тем, как фотограф видит людей, и тем, как они видят себя сами. Глядя на портрет, я могу сказать, нравится ли фотограф портрети­руемому, удалось ли им найти общий язык. Необходимо почувствовать портретируемо­го, присмотреться, изучить его. Это взаим­ный процесс: портретируемый тоже изучает фотографа. Важно, чтобы он увидел дру­желюбного человека и компетентного спе­циалиста в своем деле.

    В. Б.: Разговариваете ли вы с портретиру­емым, используете ли типичные приемы, чтобы человек почувствовал себя перед камерой более раскованно?

    К. М.: Здесь нет жестких правил. Некото­рые люди вообще не хотят фотографиро­ваться по ряду причин. Например, им не нравятся собственные фотографии. Я и сам не люблю свои изображения. Думаю, связано это с тем, что идеальный, вообра­жаемый «образ Я» расходится с реальным образом, который я вижу на снимке. Люди этого типа никогда не выглядят на фотогра­фии так хорошо, как им хотелось бы. Вспоминается один случай из моей жизни. Эта история касается портрета Уильяма Фолкнера. Известно, что он терпеть не мог репортеров и фотографов. Большинство писателей того времени были бы счаст­ливы сфотографироваться для журнала «Лайф», где я работал, но только не Фолк­нер. Он даже не отвечал на телефонные звонки. Однако нашему журналу очень хотелось получить его фотографию, и я начал искать возможность встретиться с ним. Через его зятя мне удалось получить разрешение на двух-трехминутную встречу с писателем. Конечно, этого времени очень мало для хорошего портрета, но я знаю одно замечательное правило: как бы мало времени вам ни выделяли для съемки, в реальности его будет гораздо больше! Перед встречей один из присутствующих там отвел меня в сторону и сказал: «Не разговаривайте с ним, стойте за моей спи­ной и снимайте. Говорить буду только я». Я установил свет, и тут Фолкнер сам подошел ко мне, дружелюбно протягивая руку: «Здравствуйте, господин Майденс! Как любезно с вашей стороны приехать сюда для того, чтобы меня сфотографировать!»

    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Подписание пакта о капитуляции Японии
    Фото КАРЛА МАНДЕЙСА Подписание пакта о капитуляции Японии на борту американского крейсера «Миссури» в токийской бухте 2 сентября 1945 г.

    В. Б.: Что может сделать фотограф, чтобы лицо портретируемого ожило, приобрело выражение?

    К. М.: У меня нет специальных средств или приемов. Но напомню историю о том, как Карш фотографировал Черчилля. Тот долго и совершенно безучастно сидел перед камерой, покуривая сигару. Раздра­женный этим Карш, приготовив все для экс­понирования, вышел из-под черного покры­вала и вырвал у Черчилля сигару изо рта… Эта фотография стала самой знаменитой у Карша, а может быть, и у Черчилля.

    В. Б.: У вас опасная профессия. Что гово­рит себе репортер Майденс, когда ему страшно? Как он себя защищает?

    К. М.: Ну, во-первых, для военных фото­журналистов само использование фотоап­парата является в определенной степени защитой. Во-вторых, фотограф рискует жизнью и все-таки продолжает работать, потому что его главная цель — снимать, делать фотографии и таким образом писать историю. Я всегда чувствую, что мой долг — фотографировать, и это при­дает мне силы. Потребность снимать помо­гает фотографу преодолеть все препят­ствия.