У Владимира Кучерова панорамное фотографическое и видение, и мышление. Я имею в виду не только его неизменное возвращение к съемке камерой, теперь уже полузабытой — «Горизонт», а скорее, панорамность его зрения, «равнинный» взгляд на природу, пейзаж.
[adrotate group=»1″]
Снимки Владимира Кучерова— наглядное тому подтверждение.
Квадрат и вертикаль для него совсем не исключение. Но в основном — горизонталь. Хотя фотограф умудряется и в иных геометрических построениях (часто в прямом, постановочном смысле) созерцать широко, чуть ли не эпически. Даже в таком камерном жанре, как фотоакт.
Интересна, кстати, с этой точки зрения одна из работ, опубликованных на этих страницах. На первый взгляд, эта реминисценция, отзвук известных фотографий литовских авторов, для которых дюны — фотографическая икона. Но это не так. В свое время критик Лев Аннинский писал о снимках И. Каль-вялиса: «Поднимаясь над дюнами — выше, выше! — он видит не фактуру песка, а огромный размах дюнного пейзажа, его дремлющую мощь, его грозное молчание». У литовских фотографов в дюнных пейзажах превалирует философичность, погружение в себя, в самоуглубление. У Кучерова тот же песок, тоже узорчатый и ритмичный, но другой. Он дышит радостью и полнотой мироощущения. Примечательно, что автор не боится быть традиционным и вроде бы банальным, хотя бывает щедр и на придумки. Придумки скорее сюжетные, нежели технические, химические.
— Я не стану спорить относительно как бы панорамности моего видения и мышления, когда речь идет о пейзаже, — сказал во время нашей беседы Владимир Кучеров, — но думаю, что при обращении к другим жанрам, таким как натюрморт или акт, вольно или невольно приходится руководствоваться другой системой координат, иной системой видения.
В своих работах я не боюсь выглядеть традиционным. Зачастую преспокойно и комфортно умещаюсь в традиционных рамках. А, собственно, почему мы должны думать, что эти так называемые рамки уж так хорошо нами освоены? Просто я нахожу еще много возможностей, достаточно интересного материала, интересных сюжетов в рамках традиционности. Поясню свою мысль на примере русской иконописи. Хорошо известно, что в ней существовало такое понятие, как прориси, то есть фактически схема композиционного построения изображения на иконах, отступать от которой не позволяли церковные каноны. Этими прорисями пользовались известнейшие мастера. И как много, несмотря на эти, казалось бы, ограничения, оказалось возможностей для творческого самовыражения. В конечном счете каждая работа или даже целая школа того или иного мастера совершенно очевидно отличалась от работ или школы другого художника… Так вот, Владимир Кучеров, повторяем, не боится ни традиционности, ни (редкое качество!) упреков в банальности. Редкое, опять-таки, у него чувство авторского достоинства и уверенности в правильности выбранного пути. Оно свойственно (в особенности) сибирякам.
